ЦЕЛИ работы:
- разгадать тайну мироощущения А.А. Фета;
Понять, в чем же своеобразие его поэтического голоса;
Освоить анализ лирического текста;
Воспитание поэтической зоркости.
Слайды : тема, портрет, эпиграф, вопросы для анализа стихотворений.
Презентации : "Впечатление... Миг... Вечность" (об импрессионизме)
"Музыка в поэзии Фета"
(4 группы, в каждой группе – теоретик)
Ход урока:
1.Слово учителя:
Тема урока.
Цель...
Как знать, не сложись жизнь Фета (Шеншина) так драматически, не будь он с детства так обижен, может быть, он и не рвался бы так страстно к идеалу любви и красоты, который он находил не в мечтах, а в реальной жизни. Представлениям о красоте как о реально существующем элементе мира Фет оказался верен до конца жизни.
Эпиграф:
Целый мир от красоты
От велика и до мала...
Как вы понимаете смысл этих строк?
(Фет до конца своего творческого пути был верен мысли, что красота разлита по всему мирозданию. Он умел ощутить эту красоту в обычном. Фет запечатлел эту красоту и в природе, и в любви, и в творчестве.)
А концепцию красоты поэт раскрывает в последующих строках этого стихотворения:
И напрасно ищешь ты
Отыскать его начало,
Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно,- человечно.
В самом обыденном, мимолетном явлении Фет умеет увидеть свою
красоту.
На примере лирического произведения убедимся в этом.
- "Первый ландыш"(передать интонацией чувства и настроение лирического героя – чтение наизусть)
- Какие чувства вызывает стихотворение?
(Поэт радуется жизни: он видит ландыш – «первый»,с любовью описывает его, сравнивает с девой…)
Итак, главное- ощущение, свет…Впечатление- миг – вечность. Не сюжет, а поэтические интонации должны господствовать в поэзии, по мнению Фета.
2. Особенности поэзии Фета. Своеобразие его поэтического голоса.
Фет - поэт импрессионистического склада.
Презентация " Импрессионизм в живописи" – выступление ученика.
Итак, какие черты импрессионизма открываются в лирике Фета?
(Впечатление, восприятие красоты в обычном, умение зафиксировать в подвижности, изменчивости Миг, Мгновение, просветить любовью в Вечности)
Вывод:
Это одна из тайн мироощущения Фета. Красота Фета в его мироощущении. По словам критика Д. Дарского, «…тайна мироощущения Фета - схватить мгновение в мимолетности, впитать в себя всю жизнь, просветить любовью и музыкой все - от былинки до звезды".(Вывод записывают в рабочие тетради)
- Духом музыки Фет преображает мир. Это следующая особенность лирики поэта.
Презентация « Фет – музыкант» -
выступление ученика.
Вывод:
импрессионизм, музыкальность- особенности лирики Фета (записать)
Музыкальность проявляется в структуре произведений.
Нет музыкального настроения - нет художественного произведения.
3. Поэтические шедевры А.А. Фета. (Проверка дом. задания)
Прислушаемся к прекрасным строкам фетовской поэзии.
Примерные вопросы к стихотворениям на слайдах для ответов каждой группы.
Понаблюдаем над поэтическим стилем Фета (перед вами вопросы, которые помогут вглядеться в художественное произведение и понять тайну мироощущения Фета)
Как,какими художественными средствами поэт раскрывает красоту мироздания?
а
) "На заре ты её не буди"(1842г).
Выразительное чтение наизусть.(1 группа
)
Многие из стихов стали романсами, которые рождают гамму чувств.
- Какими интонациями проникнуто стихотворение? Как меняется интонация?
Проследить движение поэтической мысли (от строфы к строфе)
Композиция стихотворения? - -
- Какова система образов? (образ лирического героя, образ возлюбленной, образ волос, образ луны)
Цветовая гамма.
Определить средства музыкальности.
б) Лирическая пьеса «Шепот,робкое дыхание
"..Это стихотворение необычно.
На первый взгляд хаотичный набор звуков и зрительных впечатлений. Это пьеса о любви. (Выразительное чтение наизусть). Вопросы для 2 группы.
- Какие чувства в стихотворении доминирующие?
- Какой характер придает тексту его безглагольность,фрагментальность описания?
- Как краски и звуки помогают понять чувства лирического субъекта?
- Какие метафоры становятся ключевыми?
- Как звучит цветовая гамма?
- Почему миниатюра состоит из одного предложения?
- Описать картину событий
Что характерно для поэтического стиля Фета?
в
) "Я пришёл к тебе с приветом." Вопросы для 3 группы.
- Кому поэт хочет рассказать о своих впечатлениях?
- Ключевые слова?
- Доказать, что на первом плане не картина природы, а чувства человека. Проследить динамику чувств.
г
) 1890г."На качелях
" - это воспоминание о Марии Лазич. Стихотворение написано 70-летним стариком, но, не зная автора, можно представить юнца, такая свежесть чувств.
"40 лет назад я качался с девушкой на качелях и платье её трещало от ветра."
Выразительное чтение наизусть.(4 группа)
Определить основную мысль.
Смысл названия?
Проанализировать лексику, рисующую реалии внешнего мира, и слова, передающие внутреннее состояние человека.
Какова динамика?
Определить звуковой фон.
- В чём своеобразие поэзии Фета? Теоретики делают вывод.+ слайд.
китах». Это Красота, Любовь и Песня. Песня о признании Любви к Красоте.
Красота Фета - в его мироощущении - схватить мгновение в его мимолетности,
впитать в себя всю жизнь и просветить любовью и музыкой все живое – от былинки до звезды. Определяя свойство своего мироощущения, поэт писал: « Только человек, и только он один во всем мироздании чувствует потребность спрашивать:
Что такое он сам? Откуда? Зачем?
И чем выше его нравственная основа, тем искреннее возникают эти вопросы.»
Читаешь Фета – и сдается: вся еще жизнь впереди. Сколько доброго сулит идущий день. Стоит жить!
За два месяца до смерти Фет признаётся:
Мысль свежа, душа вольна,
Каждый миг сказать хочу!
"Это я!" Но я молчу.
Поэт молчит? Нет. Говорит его поэзия.
- Чему научил вас сегодняшний урок? Выскажите свое мнение.
Выставление оценок.
Д.з :
Найдите философские эквиваленты трем основным понятиям (Красота, Любовь, Песня)
в лирике А. А. Фета. Обратитесь к стихотворениям:
« Как беден наш язык», » Еще майская ночь», «Осень» - группа;
Письменная работа: «Особенности мироощущения А.А. Фета в его лирике» или
«Цветовые гаммы, иллюстрирующие лирику А. Фета» - тема по выбору (для класса)
В чем же секрет лирики Фета? Почему именно она рождает, по словам К. И. Чуковского, ощущение "счастья, которое может доверху наполнить всего человека".
Фет обращен к вечным, общечеловеческим началам. Главная тема его лирики – красота. Сам поэт говорил: "Я никогда нс мог понять, чтоб искусство интересовалось чем-либо, помимо красоты". Поэтическим манифестом Фета называют следующие строки:
Целый мир от красоты,
От велика и до мала,
И напрасно ищешь ты
Отыскать ее начато.
Что такое лень иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно, – человечно.
Вечны природа, человеческие чувства, искусство, и поэтому Фет обращен к ним. Поэт передает красоту окружающего его мира. Уже в первых сборниках отразилось это восприятие. Красота снежных просторов, неторопливое движение спокойного деревенского усадебного быта, гадания, тихие, неторопливые зимние вечера...
У Фета возникает особое эстетическое восприятие русской природы и русского быта. Русская зима, снега для него не дисгармоничные, цепенящие душу явления, а гармонично-прекрасные, живые, бесконечно изменчивые. Даже одиночество человека в родном ему мире не трагично. В стихотворении 1842 г. воссоздаются традиционные для русской литературы пространственно- временные приметы: русская зима, необозримо-беспредельная заснеженная равнина, лунная ночь. Человек связан с миром природы, и эта внутренняя связь определяет основную лирическую эмоцию: лирический герой ощущает свою сопричастность бытию, а потому находится в гармонии с окружающим миром.
Чудная картина,
Как ты мне родна:
Белая равнина,
Полная луна,
Свет небес высоких,
И блестящий снег,
И саней далеких
Одинокий бег.
Первые две строки задают настроение, в них звучит мысль о красоте мира и чувстве родства с ним. Затем через ряд предметных реалий воссоздается та "чудная картина", которую созерцает поэт, поэтому вторая часть стихотворения строится как перечисление примет ночного зимнего пейзажа (этим обусловлена безглагольность). Сначала (третья и четвертая строки) одна деталь следует за другой (равнина, луна). Взгляд лирического героя охватывает два беспредельных пространства, это взгляд снизу вверх, от земли (равнина) к небесам (луна). Последующие (пятая и шестая) строки не привносят никаких новых представлений, ведь упоминаются те же самые реалии (небо, равнина), но это обратная направленность взгляда – с неба на землю. Общая картина (обыденная, заурядная, узнаваемая, так как в ней воссозданы черты национального пейзажа, и это наводит на мысль, что красота заключена в повседневном, обыденном, привычном, надо только уловить это мгновение) наполняется светом, а вместе с тем и внутренним движением. Светит луна, светятся небеса, сам "блестящий" снег отражает свет небес, и фетовская ночь перестает быть знаком небытия, хаоса, она не повергает землю во мрак. И ночью мир оказывается светлым, живым, меняющимся, что подчеркивается еще и движением саней. Так, в финале стихотворения взгляд фокусируется на одной движущейся точке в беспредельном пространстве, а зимний пейзаж становится не безлюдным, а "очеловеченным": кто-то едет там, в беспредельной снежной равнине, чей-то взгляд выхватывает эту точку, мысленно следует за ней. Так у Фета оказываются связанными незримыми узами человек, природа, космос.
Первая часть стихотворения Фета насыщена оценочной лексикой ("чудная", "родная"), во второй части нет ничего, что выражало бы авторское отношение, поэтому важную роль играет цветовая символика, которая также служит выражению идеи гармонического единения человека с миром. В стихотворении нет мрака, потому что в нем царит белый цвет, который здесь является символом гармонии, чистоты, просветления.
Средоточием и одновременно "хранителем" красоты, по Фету, является искусство. Ряд стихотворений поэта представляет собой "ожившие" живописные полотна ("Золотой век" , 1856), скульптуры ("Диана ", 1847). Произведение искусства получает новую жизнь: когда на него направлен взгляд зрителя, как бы преодолевается его внешняя статика, "прорывается" та внутренняя энергия, которую выразил художник. Красота, воплощенная в творении, наполняет собой мир: она сказывается в душе созерцающего ее человека, отражается в самой природе. В стихотворении "Диана " Фет соединяет статическое и динамическое. Неподвижную статую он помещает в мир, наполненный движением: это и движение ветра, листьев, и колыхание водной глади. Однако и сам статичный предмет наполнен внутренним движением: "чуткая и каменная дева" (Фет использует антонимы как однородные определения) "внимала"; нагота "блестящая"; "мрамор недвижимый" белеет "красой непостижимой".
Со временем меняются представления Фета о том, что есть служение красоте. В 1870–1880-е гг. оно начинает осознаваться им как тяжкий долг. Красота уже не так светла, ее приходится добывать в страданиях. Эту перемену в мироощущении Фета почувствовал Л. Н. Толстой, который в 1873 г. на отправленное ему стихотворение "В дымке-невидимке..." ответил поэту: "Стихотворение ваше крошечное прекрасно. Это новое, никогда не уловленное прежде чувство боли от красоты выражено прелестно".
Кто же такой этот строгий человек, что смотрит на нас с портрета? Это рачительный помещик, военный лекарь, мировой судья? Или это ревностный владетель трепетного сердца, тщательно его скрывающий? Конечно, в творце, в истинном творце есть два сердца: одно бьётся, обыденно, житийно, а другое бьётся так, как просит природа, как повелевает бог, как льётся ручей по камням. Бывает так, что сердца эти создают собой резонанс, - тогда это народный творец. А бывает так, что сердца эти отторгают друг друга и занимают позиции далёкие друг от друга, живут в человеке порознь, будто договорившись о владениях и поделивши его мир надвое. Такой творец - ювелир сердца. Он заглядывает в мир, в котором нет места баррикадам, призывам и народным плачам, в котором нет крайностей - здесь всё живёт в единстве. В этом мире не может быть широких мазков, строгих графических фигур, обширных панорам. Здесь только макросъёмка. Здесь вглядывание в каждую молекулу и озарение в ней всего мира:
... И как в росинке чуть заметной
Весь солнца лик ты узнаёшь,
Так слитно, в глубине заветной
Всё мирозданье ты найдёшь...
Здесь наблюдение за одним только зерном, постоянное, неусыпное слежение и записывание каждого его шевеления, каждого его колебания. И даже живописание изображает пейзаж только для того, чтобы передать воздух - "пленер" мысли, а остальная картина только окаймляет этот воздух. Деревья, лес, река, лодка выстроены только для того, чтобы отразить одну качнувшуюся ветку, тронутую ветром и извлечь из этого опыт. Мгновенный опыт. Можно назвать это импрессионизмом. Много смелостей можно сказать о поэзии Фета. Можно предположить, что это не поэзия, а настоящая музыка:
Фет прекрасно справляется с предложенной самим собой задачей. Пётр Ильич Чайковский говорил об исключительности Фета и даже утверждал, что он "в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу область".
А в отдалении колокол вдруг запоет - и тихонько
В комнату звуки плывут; я предаюсь им вполне.
Сердце в них находило всегда какую-то влагу,
Точно как будто росой ночи омыты они...
Звук всё тот же поет, но с каждым порывом иначе:
То в нем меди тугой более, то серебра.
Странно, что ухо в ту пору как будто не слушая слышит;
В мыслях иное совсем, думы - волна за волной...
Доказательством музыкальности Фета служит ещё и малое обращение к его поэзии композиторов. Это объяснимо тем, что 19 век не обладал такими музыкальными средствами, чтобы выразить звуком фетовскую наблюдательность, а может и тем, что столь музыкальная поэзия вовсе не нуждается в музыкальном оплодотворении. Да, совершенно точно нельзя положить Фета на музыку, можно лишь попытаться извлечь её из самих стихов и подвести под строки - аккуратно и нежно соединить линию слов и линию мелодии воедино, распылив предварительно гармоническое облако. Это невозможно было в 19 веке, в 20 веке нашлись другие задачи и появились новые поэты, куда более удобные для музыкального опыта и, может быть, потому что не было такого композитора, которому была бы созвучна фетовская тема, поэтому его стихи не пошли в музыку широко. Скромно замечу, что имея небольшие способности в написании хоровой музыки, я осуществлял попытки соединить несколько стихотворений с музыкой. Сложно сказать, получилось ли мне это, но уже то полезно, что опыт сей доказал – некоторые стихотворения настолько переполнены музыкальностью, что даже сама музыка не идёт им навстречу и они никогда не лягут в хоровое русло, а тем более в романсовое. Я бы хотел рассмотреть Фета, как живописца, но, к сожалению, не имею никаких к этому способностей. Хотя очень интересно было бы выразить его кистью на холсте. Фет вообще - тот художник, который не видит границ, и потому "смело делает шаг" в любую сторону.
С гнезд замахали крикливые цапли,
С листьев скатились последние капли,
Солнце, с прозрачных сияя небес,
В тихих струях опрокинуло лес...
Через несколько секунд после прочтения в сознании опрокидывается лес и схватывается действие, именно живописное действие. Здесь ничего не происходит - уже всё произошло: солнце садится, удлиняются тени, падая на реку, а мы в одной фразе - от сияющего с небес солнца до опрокинутых теней - проскальзываем несколько часов, улавливаем, своего рода вечерение дня. И это вместе с мгновенным взлётом цапли и скатившейся одной-другой каплей. Это всё находится в нескольких временных плоскостях, но объединено одним коротким сплошным движением и это очень кинематографично, похоже на убыстренные или замедленные кадры. Даже в одном и том же стихотворении Фет может шагнуть куда угодно. Чаще всего, он смотрится в природу как в зеркало и видит там себя. Видит совпадения своих движений с природными:
С сердца куда-то слетела забота,
Вижу, опять улыбается кто-то;
Или весна выручает свое?
Или и солнышко всходит мое?
С одной стороны у него солнце садится, а с другой только восходит. Цапли - заботы - слетают с сердца - гнезда. Всё очень точно. Благодаря природному сравнению мы можем понять состояние автора. Здесь первая часть не живёт без второй, и вторая не живёт без первой. Зеркало. Это несомненно и живопись, только вместо красок в ней используются любые материалы: живые птицы, ветер, колокольные звуки, медь-серебро; словом, всё, что ни окружает поэта, всё годится для картин. Почему именно картины? Ведь только в картинах действие остановлено, схвачено, извлечено из потока. У Фета "всё схвачено". Огромным достоинством картины является ещё и некоторое остаточное движение, своего рода - инерция мгновения, которое "остановилось". Как если бы человек сошёл с карусели и уже твёрдо стоял на земле, но в голове его ещё проносились бы ветки деревьев, люди, огни, всё что мелькало перед ним в полёте. Такая инерция появилась впервые в скульптуре Древнего Рима. В отличие от греческой статуи выражающей красоту статичную, римская статуя готова была сорваться в бой, метнуть копьё или слиться в поцелуе с своей половиной каждую секунду. Такое мгновение было остановлено с трудом, и только мрамор сдерживал его ринуться дальше. Фетовское мгновение - уникально, оно подчас сочетает в себе несколько времён, или же, располагаясь в одном времени, указывает нам совсем на другое:
Я долго стоял неподвижно,
В далекие звезды вглядясь,-
Меж теми звездами и мною
Какая-то связь родилась.
Я думал... не помню, что думал;
Я слушал таинственный хор,
И звезды тихонько дрожали,
И звезды люблю я с тех пор...
Здесь автор рассказывает нам о том, что уже произошло когда-то давно, в совершенном прошедшем времени, но в конце, он вставляет "люблю" в настоящем времени и мгновенно, тем самым, переносит всю описанную картину в настоящее время, или же отправляет нас к тому моменту.
Анализ стихотворений Фета может занимать множество страниц и простираться довольно далеко, но я вернусь к "лирике" - тому термину, который сопутствует фетовской поэзии больше всего.
Звание лирика прикрепилось к Фету окончательно и уже нельзя сказать "Фета", чтобы не поставить прежде "лирика", а иногда и после слова "лирика" хочется сказать "Фета". Лирик ли он, и почему именно лирик?
Поэзия Фета уникальна прежде всего тем, что отнести её к какому либо жанру очень трудно, так же как Чайковского или Пушкина трудно окрестить классиком или романтиком, лириком или эпиком. В искусстве наступает такое время, когда многое смешивается и, если Моцарт - несомненный классик, то Бетховена уже называют первым романтиком. Хотя есть версия, что Бетховен, оттого что был глух, идеализировал звучание рояля, который звучал тогда не очень "романтично" и из-за этого переплеснул из одной чаши в другую. Фет же стоит вообще особняком, как и Пушкин, как и Чайковский, с той лишь разницей, что последние - художники всенародные, всемирные, а Фет - художник уединённый. Его не интересовали судьбы человечества, а если и интересовали, то в поэзии он об этом умалчивал, он не был широким философом, его философия сводилась к природе и человеку, но не к обществу; он молчал в стихах о многом. На мой взгляд - это объяснимо вполне земными причинами: происхождением Фета.
В 1820 году Шарлотта Фёт уезжает из Германии с родовитым помещиком Афанасием Шеншиным в Россию в Орловскую губернию, где через два месяца появляется на свет будущий поэт. Четырнадцать лет он живёт с фамилией Шеншин, но в 1934 году его отправляют в пансион Кроммера в Лифляндской губернии, он узнаёт о своём происхождении и получает фамилию Фет, чтобы никто не знал о его незаконнорожденности. "Спросите меня: в чём источник всех моих бед, я отвечу: имя им - Фет", говорил он сам. Эта сложная ситуация навсегда изменила жизнь Фета. Лишаясь фамилии, он лишался и дворянского звания. Многие годы он потратил на попытки обрести это звание вновь и добился этого уже только в старости, когда это уже не играло никакой роли. Одним из путей получения звания дворянина была служба в армии. Фет поступил в армию. В 1845 г. он был принят в кирасирский полк; в 1853 г. перешел в уланский гвардейский полк; в крымскую кампанию находился в составе войск, охранявших Эстляндское побережье; в 1858 г. вышел в отставку. Двенадцатилетняя служба не дала ему титула дворянина, так как по мере роста звания Фета, менялись условия получения титула: на время вступления в службу титул дворянина давался офицеру, но когда Фет достиг звания офицера - нужен был уже чин полковника. Как ни трудно это признавать, но самые сложные вопросы для великих художников лежали всегда в плоскости отстоящей далеко от сферы их величия. Поэзия - это островок, уединение для Фета, возможность вести другую жизнь, отдельную от условного, но основного мира. Потому-то не смешиваются, не звучат в его поэзии оба сердца - житийное и сокровенное. Житийное сердце бьётся о том, чтобы поднять хозяйство, упрочить положение, установить жизнь, а то самое - сердце поэта - живёт ночью. Ночь - это лучшая подруга Фета или даже сестра. Ночь у него повсюду: тихая, бурная, грозная зловещая, часто она изображается косвенно – "луна мертвецом". Фет так близко соприкасается с ночью, что мы видим строки:
Ночь и я, мы оба дышим...
Такое простое обращение с ночью налагает на поэта большие поэтические обязанности, чтобы оправдать своё "братание" с обширным природным и жизненным явлением. И он - "природы праздный соглядатай" (слова принадлежат Тютчеву) - справляется с этой задачей.
Ночь и я, мы оба дышим,
Цветом липы воздух пьян,
И, безмолвные, мы слышим,
Что, струей своей колышим,
Напевает нам фонтан.
Я, и кровь, и мысль, и тело -
Мы послушные рабы:
До известного предела
Все возносимся мы смело
Под давлением судьбы.
Мысль несется, сердце бьется.,
Мгле мерцаньем не помочь;
К сердцу кровь опять вернется,
В водоем мой луч прольется,
И заря потушит ночь.
Здесь он сравнивает себя с ночью и подводит ночь к заре, а себя лучом устремляет в водоём, завершая, тем самым и себя и ночь. Но здесь снова всё вывернуто. Он как бы тот самый луч зари, которая потушит ночь. В прочем, только читая, можно ощутить весь механизм, изобретённый Фетом, увидеть множество шестерёнок и маятничков, из которых собрано стихотворение и увидеть, как легко играют друг с другом явления, как строки могут связываться между собой не последовательно, а через одну или через две, как ловко прячется мысль за этой игрой. Если говорить о шестерёнках и маятничках, то нужно привести ещё одно стихотворение, найденное на полях блокнота Фета и не имеющее даже даты:
Целый мир от красоты,
От велика и до мала,
И напрасно ищешь ты
Отыскать ее начало.
Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно,- человечно.
Здесь я вижу не стихотворение и не механизм, здесь формула. На первый взгляд - это только игра слов: вечно, человечно, век, человек. Кажется, будто поэт недоговорил, не развил свою формулу, но на то она и формула, чтобы быть только первой строкой мысли, чтобы давать только сигнал к развитию (мысли). Фет здесь, словно бы, заигрывает с мыслями, для "мышления" которыми не достаточно даже человеческого языка. Поэзия и музыка в целом очень сильно сплетены и проникают друг в друга повсеместно, но если взять один лишь аспект – выразительность, можно их сопоставить. Музыка, поскольку она совершенно абстрактна, не способна понятно выражать точные мысли, а поэзия отстаёт от музыки по выразительности существенно. "Где кончается поэзия, там начинается музыка" (Генрих Гейне) Если выстраивать восходящую линию выразительности от самой плоской поэзии до самой утончённой музыки, то где-то на стыке их будет маленькая "слепая зона" - ещё не музыка, но уже и не поэзия. Вот сюда-то и залетает Фет. Здесь слова уже обретают истинную музыкальность и, вместе с ней, теряют понятность, но теряют при этом часть словесной поэтичности, взамен новой музыкальной звучности. Безусловно, поэзия и музыка равно великие искусства и сравнение их бессмысленно. И возможно выглятит такое сопоставление нелепо, но, мне кажется, оно как-то выявляет зрительно, схематически способность проникновения одного рода искусства в другой, при том – самостоятельно, без взаимного участия. Для более зримого сравнения приведу ещё пример. Цвет. И то, как человеческий глаз улавливает его. У человека эту функцию выполняет сетчатка, в которой за восприятие цвета отвечают особые клетки - колбочки. Колбочки у человка существуют всего трёх типов: воспринимающие цвет в фиолетово-синей, зелено-жёлтой и желто-красной частях спектра. Каждый вид колбочек интегрирует поступающую лучистую энергию в довольно широком диапазоне длин волн, и диапазоны чувствительности трёх видов колбочек перекрываются, различаясь лишь степенью чувствительности _..:::.._ Таким образом образуются некие "слепые зоны", в которых человеческий глаз менее чувствителен к переходным цветам. В науке это явление называют "метамерия". Если глядеть на радугу, то можно заметить, что цвета между собой как будто имеют промежутки лишённые тона. На самом деле, цвета переходят из одного в другой с одинаковой насыщенностью, но человеческий глаз не различает этих промежуточных оттенков, так как привык стремиться к серединным, ярко выраженным цветам. Поэтому человек может не увидеть объекты, имеющие такие промежуточные цвета. Человек, вообще, много чего может не видеть, не слышать, не чувствовать в этом мире, и потому уверен, что ничего другого нет, кроме того, что он умеет видеть и слышать. Фет же, видит гораздо больше, чем обычный человек. Он свободно разгуливает по "слепым зонам". Ведь даже там, где мысли не ясны - они есть.
Если говорить о "формульности" стихов Фета, то она встречается нередко. Конструкция таких стихов нелогична, форма непонятна. И дело здесь не в недодуманности или спонтанности сочинения, а именно в тех самых "провалах" в "слепую зону". Мы не улавливаем перехода, поэтому нам кажется нелогичным изменение темы:
ДОБРО И ЗЛО
Два мира властвуют от века,
Два равноправных бытия:
Один объемлет человека,
Другой - душа и мысль моя.
Здесь речь идёт будто бы о двух мирах, разделённых друг от друга. Притом нет указаний в самом стихотворении, что это добро и зло, но это будто проецируется из названия, читатель уже воспринимает это сопоставление, как сопоставление добра и зла. Но дальше, будто искусственная вставка:
И как в росинке чуть заметной
Весь солнца лик ты узнаешь,
Так слитно в глубине заветной
Всё мирозданье ты найдешь.
Фет отсылает нас вроде бы в другую область. Человек содержит в себе проекцию всего мира.
Не лжива юная отвага:
Согнись над роковым трудом -
И мир свои раскроет блага;
Но быть не мысли божеством.
Затем он буквально наставляет, призывает к труду и уже в четвёртой строке выстреливает в новую мысль. Или не мысль. Это новая линия. Уже четвёртая линия вплетается в стихотворение.
И даже в час отдохновенья.
Подъемля потное чело,
Не бойся горького сравненья
И различай добро и зло.
Эта линия продолжается и уже не прерывается до конца.
Но если на крылах гордыни
Познать дерзаешь ты как бог,
Не заноси же в мир святыни
Своих невольничьих тревог.
Пари всезрящий и всесильный,
И с незапятнанных высот
Добро и зло, как прах могильный,
В толпы людские отпадет.
Зачем нужны эти строки про мир в росинке? Они не сопутствуют мысли о добре и зле. А "юная отвага" и "роковой труд" не указывают на добро и зло. Вначале Фет показывает направление к "миру святыни" через "юную отвагу" и "роковой труд". Ещё раньше он показывает, что в человеке есть всё, что человек может достигнуть любых пределов, если будет трудиться. А в самом начале он закладывает мысль, что добро и зло в человеке не есть противоположности, а лишь только два разных мира человека: внешний (заботы, дела, суета), он же - зло, и внутренний - "душа и мысль" - он, так же - добро. Проводя эту мысль аркой через всё стихотворение он показывает условность добра и зла с "незапятнанных высот". Удивительность этого стихотворения ещё и в том, что оно не разбирается, и вся моя попытка разобрать его тщетна. Он будто пишет на другом языке, косвенном русскому. И добро у него – не добро, и зло – не зло. И, главное, здесь я ощущаю условность человеческого языка, скованность его и косность. И ведь даже русского языка, языка без границ, в высшей степени свободомыслящего языка!
Это стихотворение нельзя отнести к лирике. Оно же - опровергает мнение о том, что Фет - не философ. Он философ "слепой зоны", он парит между поэзией и музыкой. Лирика же его лишь оттого к нему прикрепилась, что она наиболее понятна и менее всего требует проникновенности от читателя, потому как, сама проникает в читателя.
Вспоминаю слова одного моего друга: "Стихи для всех, поэзия только для поэтов". Видимо действительно, чтобы "видеть" и "слышать" поэзию, надо самому быть хотя бы немножечко поэтом. Тогда Фет предстанет в более широком смысле, нежели просто лирик, тогда появится исследователь человеческой жизни - не филосов, обсасывающий долгое время некий набор идей, а бесконечно изменяющийся, ускользающий опыт самой жизни. Конечно, таких проникновенных, сложных творений у Фета не много, а их и не может быть много.
Нельзя отрицать, что Фет лирик, но не это главное его достижение - "природа создала Фета для того, чтобы самоё себя подслушать и подсмотреть и самоё себя понять. Для того, чтобы узнать, что думает о ней, природе, человек, её детище, как её он воспринимает..." (Л. Озеров)
В 1859 году в петербургском ежемесячном журнале «Русское слово» Фет опубликовал статью «О стихотворениях Ф. Тютчева». Прежде, чем перейти к разбору творчества современника, поэт излагает свои философско-эстетические взгляды. Со временем многое в его восприятии изменилось. Прежним осталось понятие о красоте. Фет считал ее реально существующим элементом окружающего людей мира. Человек творческий должен обладать особым даром ясновидения.
Увидеть даже самый банальный предмет с новой стороны ему помогает определенный угол зрения. Во внешнем мире художник улавливает красоту, являющуюся для него идеалом, и воплощает ее в искусстве. Философско-эстетические взгляды Фета выражены не только в теории, но и на практике. Некоторая их часть высказана в стихотворении «Целый мир от красоты…». Точная дата его написания до сих пор остается невыясненной. Литературоведы указывают промежуток между 1874 и 1886.
В стихотворении мысли даны в том же порядке, что и в статье. В первом четверостишии Фет говорит о месте красоты в мире. Во втором – о соотношении человеческого и красоты. Понятие ясновидения, о котором подробно рассказывается в... работе «О стихотворениях Ф. Тютчева», в произведении «Целый мир от красоты…» выражено в последних двух строках, отличающихся сжатостью, точностью и афористичностью: «Хоть не вечен человек, то, что вечно, — человечно». Совпадение между прозой и лирикой наблюдается также на интонационном уровне. И для статьи, и для стихотворения характерна повышенная эмоциональность.
Критики-современники Фета часто не принимали его поэзию, высмеивали ее. Расцвет творчества Афанасия Афанасиевича пришелся на шестидесятые годы девятнадцатого столетия – в Российской империи это время Базарова и нигилизма. Люди пытались понять окружающий мир посредством науки, объяснить вещи, природа которых ранее казалась неразрешимой загадкой. Лирика Фета никак не вписывалась в подобные концепции. Его стихотворения – это фиксация мимолетного ощущения, причем сугубо индивидуального. Не предметы изображал он, а личный взгляд на них.
Подходом Афанасия Афанасиевича к творчеству отчасти было обусловлено малое количество глаголов в его стихотворениях. Это видно и по произведению «Целый мир от красоты…». В восьмистишии употреблено всего лишь два глагола, причем практически идентичных по смыслу – «ищешь» и «отыскать».
100 р бонус за первый заказ
Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line
Узнать цену
АФАНАСИЙ АФАНАСЬЕВИЧ ФЕТ
А.А. Фет пришел в литературу в 1840-е годы — время для русской лирики трагическое.
В 1837 г. не стало Пушкина; в 1839-м — Дениса Давыдова; в 1840-м — И. Козлова; в 1841-м на дуэли погиб Лермонтов; 1844 г. — в Италии скоропостижно скончался Боратынский; в 1846 умер Языков. Поэты-декабристы выключены из литературы, многие из них погибают в армии и ссылках (А. Одоевский, А. Бестужев и др.). Ф.И. Тютчев, стихотворения которого появились в последних номерах пушкинского «Современника», находится за границей и не печатается в России. Жив В.А. Жуковский, но и он находится вне основного литературного процесса.
Формула «Фет — поэт чистого искусства» настолько прочно вошла в ценностный обиход советского литературного обывателя, настолько прочно укоренилась в школьных и вузовских учебниках
по русской литературе, что понадобились напряженные усилия литературоведов, чтобы вытравить из этого штампа идеологический оценочный смысл, заложенный в него еще революционно-
демократической критикой рубежа 1850—1860-х годов, и представить художественный мир этой поэзии в его подлинном виде. Но вот парадокс. Даже сегодня, когда Фет назван «одним из тончайших лириков мировой литературы»1, а в его таланте усматривают то «бетховенские черты», то «своеобразное моцартианство», близкое к гению Пушкина2, в ряде работ можно встретить
обвинения Фета то в «эстетическом сектантстве»3, то в «воинствующем эстетизме»4, а то и в «цинично-шовинистическом пафосе» отдельных стихотворений.
Очевидным становится тот факт, что из русской литературы ушло целое поколение поэтов, новое же лишь начинало формироваться, обретать свой голос. Среди тех, кто ищет свой поэтический язык в это время, был и А. А. Фет.
В 1840 г. Фет выпустил первую книгу стихов — «Лирический пантеон» . В ней были баллады, идиллии, элегии, эпитафии. Отклики на книгу были разными, большей частью благожелательными. Профессор Московского университета П.Н. Кудрявцев, автор рецензии в «Отечественных записках», сумел разглядеть в начинающем поэте талант, В.Г. Белинский в письме к В.П. Боткину заметил, что Фет «много обещает». Пожалуй, лишь О. Сенковский дал уничижительный отзыв о первом сборнике поэта, да рецензент журнала «Москвитянин» некоторые из стихотворений назвал «совершенно бесцветными».
Вскоре произведения Фета начинают включать в хрестоматии (например, А.Д. Галахов помещает стихотворения Фета в своей «Полной русской хрестоматии», вышедшей в 1843 г.)
В начале 1850 г. увидел свет второй сборник стихотворений Фета, а в 1856 г. — третий, большую редакторскую правку в котором осуществил И.С. Тургенев (как впоследствии заметил поэт, «издание из-под редакции Тургенева вышло настолько же очищенным, насколько и изувеченным»). Правка Тургенева была направлена против «непонятности» и «случайности» фетовских образов. Так, например, Тургенев исключил из стихотворения «Я пришел к тебе с приветом...» последнюю строфу, а именно в ней и содержится программное заявление Фета о непреднамеренности, естественности, импровизационности лирического творчества:
Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет,
Что не знаю сам, что буду
Петь — но только песня зреет.
В стихотворении «Как мошки зарею...» Тургенев строчки: «Былое стремленье //Далеко, как выстрел вечерний...» — исправляет следующим образом: «...как отблеск вечерний...», стих «Сердце-незабудка! Угомон возьми...» из «Колыбельной песни» вообще вычеркнул, как и «Отпетое горе // Уснуло в груди...» («Узник»), так как эти образы казались ему «вычурными».
В 1863 г., после того как Фет оставил военную службу и женился, им было издано двухтомное собрание стихотворений. Изменившиеся жизненные обстоятельства сказались на творчестве: он отошел от литературы, погрузился в хозяйственные заботы. И.С. Тургенев об этой смене жизненных ориентиров высказался следующим образом: Фет «Музу прогнал взашей».
В конце 1860-х годов он вновь возвращается к творчеству, правда, очередная книга стихов выйдет лишь через двадцать лет — в 1883 г. Этот последний поэтический сборник Фет назвал «Вечерние огни». В 1885,1888 и 1891 гг. выйдут еще три выпуска «Вечерних огней». Пятый Фет подготовил, но не успел издать.
Идея красоты
В чем же секрет лирики Фета? Почему именно она рождает, по словам К.И. Чуковского, ощущение «счастья, которое может доверху наполнить всего человека »?
Фет обращен к вечным, общечеловеческим началам. Главная тема его лирики — красота. Сам поэт говорил: «Я никогда не мог понять, чтоб искусство интересовалось чем-либо, помимо красоты».
Поэтическим манифестом Фета называют строки:
Целый мир от красоты,
От велика и до мала,
И напрасно ищешь ты
Отыскать ее начало.
Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно, — человечно.
Вечны природа, человеческие чувства, искусство. А потому Фет и обращен к ним. Фет передает красоту окружающего его мира. Уже в первых сборниках отразилось это восприятие. Красота снежных просторов, неторопливое движение спокойного деревенского усадебного быта, гадания, тихие, неторопливые зимние вечера...
У Фета возникает особое эстетическое восприятие русской природы и русского быта. Русская зима, снега для него не дисгармоничные, цепенящие душу явления, а гармонично-прекрасные, живые, бесконечно изменчивые. Даже одиночество человека в родном ему мире не трагично.
В стихотворении 1842 г.:
Чудная картина,
Как ты мне родна:
Белая равнина.
Полная луна.
Свет небес высоких,
И блестящий снег,
И саней далеких Одинокий бег -
воссоздаются традиционные для русской литературы пространственно- временные приметы: русская зима, необозримо-беспредельная заснеженная равнина, лунная ночь. Человек связан с миром природы, и эта внутренняя связь определяет основную лирическую эмоцию: лирический герой ощущает свою сопричастность бытию, а потому находится в гармонии с окружающим миром.
Первые две строки задают настроение, в них звучит мысль о красоте мира и чувстве родства с ним. Затем через ряд предметных реалий воссоздается та «чудная картина», которую созерцает поэт, поэтому вторая часть стихотворения строится как перечисление примет ночного зимнего пейзажа (этим обусловлена безглагольность).
Сначала (3— 4 строки) одна деталь следует за другой (равнина, луна). Взгляд лирического героя охватывает два беспредельных пространства, это взгляд снизу вверх, от земли (равнина) к небесам (луна). Последующие (5—6) строки не привносят никаких новых представлений, само перечисление как бы «притормаживается», ведь упоминаются те же самые реалии (небо, равнина), но это обратная направленность взгляда — с неба на землю.
Общая картина (обыденная, заурядная, узнаваемая, так как в ней воссозданы черты национального пейзажа, что наводит на мысль, что красота заключена в повседневном, обыденном, привычном, надо только уловить это мгновение) наполняется светом, а вместе с тем и внутренним движением. Светит луна, светятся небеса, сам «блестящий» снег отражает свет небес. И фетовская ночь перестает быть знаком небытия, хаоса, она не повергает землю во мрак. И ночью мир оказывается светлым, живым, меняющимся, что подчеркивается еще и движением саней. Так в финале стихотворения взгляд фокусируется на одной движущейся точке в беспредельном пространстве, а зимний пейзаж становится не безлюдным, а «очеловеченным»: кто-то едет там, в беспредельной снежной равнине, чей-то взгляд выхватывает эту точку, мысленно следует за ней. Так у Фета оказываются связанными некими незримыми узами человек, природа, космос.
Первая часть стихотворения Фета насыщена оценочной лексикой («чудная», «родная»), во второй части нет ничего, что бы выражало авторское отношение. Поэтому важную роль играет цветовая символика, которая также служит выражению идеи гармонического единения человека с миром. В стихотворении нет мрака, потому что в нем царит белый цвет, который здесь является символом гармонии, чистоты, просветления.
Средоточием и одновременно «хранителем» красоты, по Фету, является искусство. Ряд стихотворений Фета представляет собой как бы «ожившие» живописные полотна («Золотой век»), скульптуры («Диана»).
Произведение искусства получает новую жизнь: когда на него направлен взгляд зрителя, то как бы преодолевается его внешняя статика, «прорывается» та внутренняя энергия, которую выразил художник. Красота, воплощенная в творении, наполняет собой мир: она сказывается в душе созерцающего ее человека, отражается в самой природе.
В стихотворении «Диана» (1847) Фет соединяет статическое и динамическое. Неподвижную статую он помещает в мир, наполненный движением: это и движение ветра, листьев, и колыхание водной глади. Но и сам статичный предмет наполнен внутренним движением: «чуткая и каменная дева» (Фет использует антонимы как однородные определения) «внимала»; нагота «блестящая»; «мрамор недвижимый» белеет «красой непостижимой».
Со временем меняются представления Фета о том, что есть служение красоте. В 70—80-е годы оно начинает осознаваться им как тяжкий долг. Красота уже не так светла, ее приходится добывать в страданиях. Эту перемену в мироощущении Фета почувствовал Л.Н. Толстой.
В 1873 г. на отправленное ему стихотворение «В дымке-невидимке...» ответил поэту: «Стихотворение ваше крошечное прекрасно. Это новое, никогда не уловленное прежде чувство боли от красоты выражено прелестно».
Художественная позиция поэта в контексте эпохи.
Позиция Фета в отстаивании своего взгляда на сущность искусства не совпадала с общей тенденцией, и он хорошо это осознавал. Вот одно из поздних, 1884 г., стихотворений:
День проснется — и речи людские
Закипят раздраженной волной,
И помчит, разливаясь, стихия
Все, что вызвано алчной нуждой.
И мои зажурчат песнопенья, —
Но в зыбучих струях ты найдешь
Разве ласковой думы волненья,
Разве сердца напрасную дрожь.
Подобное демонстративное отстаивание права поэта воспевать красоту вело к разрыву с представителями демократического направления в литературе. Очень остроумно положение Фета представил Достоевский в статье 1861 г. «Г.—бов и вопрос об искусстве» (таким псевдонимом подписывал свои статьи Добролюбов). Он предлагал представить гипотетическую ситуацию: на следующий день после разрушительного лиссабонского землетрясения в газете «на самом видном месте листа бросается всем в глаза что-нибудь вроде следующего:
Шепот, робкое дыханье.
Трели соловья... <...>
„.Не знаю наверно, как приняли бы свой «Меркурий» лиссабонцы, но мне кажется, они тут же казнили бы всенародно, на площади, своего знаменитого поэта, и вовсе не за то, что он написал стихотворение без глагола, а потому, что вместо трелей соловья накануне слышались под землей такие трели, а колыханье ручья появилось в минуту такого колыхания целого города, что у бедных лиссабонцев не только не осталось охоты наблюдать.
В дымных тучках пурпур розы
Отблеск янтаря,
но даже показался слишком оскорбительным и небратским поступок поэта, воспевающего такие забавные вещи в такую минуту их жизни-.».
Фет обращает человека к миру его души даже тогда, когда это не осознается обществом как насущная потребность. В стихотворении «Добро и зло» (1884) Фет обозначает две сущности:
Два мира властвуют от века,
Два равноправных бытия:
Один объемлет человека,
Другой — душа и мысль моя.
И как в росинке чуть заметной
Весь солнца лик ты узнаешь,
Так слитно в глубине заветной
Все мирозданье ты найдешь.
Заветное, глубинное и постигает Фет. Он выражает отраженное, воспринятое сознанием внешнее бытие: не вещь, а восприятие вещи, не предмет, а чувство, ассоциации, рождающиеся от соприкосновения с ним. И в этом смысле он изображает мир человеческой души, движение чувств (т.е. субъективную сферу), а не только «картины» объективного мира.
Фет почти не откликается стихами на события своей жизни, а событий (прежде всего трагических) было много: потеря всех дворянских привилегий и фамилии, полученной при рождении, одиннадцать лет военной службы...
Даже если событие намечается в стихотворении, его нельзя прочитывать буквально. Скорее в нем передается однажды пережитое ощущение, впечатление. А поскольку ощущение живо, то и в стихотворении появляется настоящее время. Именно это — настоящее время — рождало непонимание. Так, например, В. Буренин, неоднократно нападавший на Фета, иронизировал по поводу стихотворения «На качелях»,
которое поэт написал в 70 лет.
И опять в полусвете ночном
Средь веревок, натянутых туго,
На доске этой шаткой вдвоем
Мы стоим и бросаем друг друга.» —
критик прокомментировал следующим образом: «Представьте себе семидесятилетнего старца и его «дорогую», «бросающих друг друга» на шаткой доске... Как не обеспокоиться за то, что их игра может действительно оказаться роковой и окончиться неблагополучно для разыгравшихся старичков!» Фет, удрученный непониманием, жалуется в письме Я. Полонскому: «Сорок лет тому назад я качался на качелях с девушкой, стоя на доске, и платье ее трещало от ветра, а через сорок лет она попала в стихотворение, и шуты гороховые упрекают меня, зачем я с Марией Петровной качаюсь».
Способы развертывания лирического сюжета
Одним из излюбленных приемов Фета является двукратный повтор: А событие, происходящее в настоящем, рождает воспоминание об аналогичном событии в прошлом. В стихотворении «Сияла ночь. Луной был полон сад...» возникает связь прошлого и настоящего, так как воскресает чувство. При этом важно, что в душе лирического героя рождается именно воспоминание о чувстве, о переживании, общей атмосфере духовного единения, испытанном когда-то много лет назад, а не воспоминание о событии как таковом. Подобное сопряжение прошлого и настоящего выявляет, что душа человека не обусловлена ни возрастом, ни грузом жизненных обстоятельств.
Фет схватывает тончайшие оттенки душевной жизни, переплетает их с описаниями природы. Мир чувств и мир природы у Фета всегда взаимосвязаны. Обычно говорят о том, что Фет использует прием параллелизма, но поэт зачастую не отчленяет одно от другого. Так, в стихотворении «Шепот, робкое дыханье...» (еще один образец безглагольной лирики) следует говорить не столько о параллелизме, сколько о переплетении, взаимопроникновении двух миров. Не случайно природные и человеческие проявления в нем даются как сплошной поток перечислений.
Лирический сюжету Фета нередко разворачивается как поток ассоциаций. Образцом стихотворения, где развитие темы целиком определено субъективными ассоциациями поэта, воспринимается
стихотворение «На кресле отвалясь, гляжу на потолок...» (1890). Тень на потолке от жестяного кружка, подвешенного над висячей керосиновой лампой нелегка вращающегося от притока воздуха, рождает воспоминание: осенняя заря, кружащаяся над садом стая грачей, разлука с любимой, которая уезжала в тот момент, когда над садом кружились грачи. Цепь ассоциаций и определяет движение стихотворной темы.
Лирический сюжет у Фета развивается и на основе метафорического преобразования словесных значений (стихотворение «Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне...»).
На протяжении всего творчества Фет ощущал невозможность только словесными средствами передать всю глубину и богатство внутреннего мира человека, его «музыкально-неуловимые» чувства, впечатления, переживания: «Не нами /Бессилье изведано слов к выраженью желаний ...»; «Что не выскажешь словами — / Звуком на душу навей»; «Людские так грубы слова, / Их даже нашептывать стыдно!»; «как беден наш язык! — Хочу и не могу. — /Не передать того ни другу, ни врагу, / Что буйствует в груди прозрачною волною...» — вот лишь некоторые строки Фета, в которых выражается эта мысль. Поэтому он использует музыкальные возможности стиха, «играет» ритмами, комбинирует размеры. П.И. Чайковский говорил, что Фет «не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражению словом».
Высказать чувство, переживание лирический герой стремится не только словесно, но и, например, с помощью аромата цветов:
Хоть нельзя говорить, хоть и взор мой поник, —
У дыханья цветов есть понятный язык:
Если ночь унесла много грез, много слез,
Окружусь я тогда горькой сладостью роз!
Если тихо у нас и не веет грозой,
Я безмолвно о том намекну резедой;
Если нежно ко мне приласкалася мать,
Я с утра уже буду фиалкой дышать;
Если ж скажет отец «не грусти — я готов»,
С благовоньем войду апельсинных цветов.
Аромат цветов становится таким же знаком душевного состояния, как в других стихотворениях предмет, ситуация и т.д. Фет считал, что «подравшиеся воробьи могут внушить ему мастерское произведение», но это будет не «картина с натуры», не предмет изображения, а свидетельство определенного душевного состояния. «Поэзия есть только запах вещей, а не самые вещи», — пишет Фет в письме к С.В. Энгельгардт от 19 октября 1860 г.
Между тем есть все основания полагать, что Фет явился создателем своей, вполне оригинальной эстетической системы. Эта система опирается на совершенно определенную традицию романтической поэзии и находит подкрепление не только в статьях поэта, но и в так называемых стихотворных манифестах, и прежде всего тех, которые развивают крут мотивов, восходящих к течению «суггестивной» поэзии («поэзии намеков»). Среди этих мотивов пальма первенства, несомненно, принадлежит мотиву «невыразимого»:
Как беден наш язык! — Хочу и не могу. —
Не передать того ни другу, ни врагу,
Что буйствует в груди прозрачною волною.
Напрасно вечное томление сердец,
f И клонит голову маститую мудрец
Пред этой ложью роковою.
Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук
Хватает на лету и закрепляет вдруг
И темный бред души, и трав неясный запах;
Так, для безбрежного покинув скудный дол
Летит за облака Юпитера орел,
Сноп молнии неся мгновенный в верных лапах.
Это позднее стихотворение Фета (1887), будучи рассмотрено
в контексте отечественной романтической традиции, весьма
прозрачно соотносится с двумя своими знаменитыми предтечами.
Мы имеем в виду прежде всего «Невыразимое» В.А. Жуковского
(1819) и «Silentium» Ф.И. Тютчева (1829—1830). Программный
текст Фета вступает с ними в довольно напряженный
творческий диалог-спор.
Эстетика Фета не знает категории невыразимого. Невыразимое — это лишь тема поэзии Фета, но никак не свойство ее стиля2. Стиль же направлен, в первую очередь, как раз на то, чтобы как можно рациональнее и конкретнее, в ясных и отчетливых деталях обстановки, портрета, пейзажа и т. п. запечатлеть это «невыразимое». В программной статье «О стихотворениях Ф. Тютчева» (1859) Фет специально заостряет вопрос о поэтической зоркости художника слова, вольно или невольно полемизируя с принципами суггестивного стиля Жуковского. Поэту недостаточно бессознательно находиться под обаянием чувства красоты окружающего мира. «Пока глаз его не видит ее ясных, хотя и тонко звучащих форм, — он еще не поэт»3. «Чем эта зоркость отрешеннее, объективнее (сильнее), даже при самой своей субъективности, тем сильнее поэт и тем вековечнее его создания». Соответственно, «чем дальше поэт отодвинет <...> от себя» свои чувства, «тем чище выступит его идеал», и, наоборот, «чем сильнее самое чувство будет разъедать
созерцательную силу, тем слабее, смутнее идеал и бренней его выражение»1. Вот эта способность объективировать свои переживания прекрасного, слить их без остатка с материально насыщенной средой и позволяет с известной долей условности определить творческий метод Фета как «эстетический реализм».
