Одно из семи чудес Древнего Мира . Фидий работал над статуей Зевса вместе с учеником Колотом и братом Паненом
Предположительно
По преимуществу, эти копии атрибутируются не по литературным источникам, а по стилевому сходству:
- Статуя Деметры . Копии в Берлине и Шершеле, Алжир.
- Статуя Коры . Копия на вилле Альбани.
- Вотивный рельеф из Элевсина (Археологический музей . Афины). Римская копия в Музее Метрополитен , Нью-Йорк .
- Анадумен (юноша, завязывающий повязку вокруг головы). Не путать с Диадуменом Поликлета .
- «Гермес Людовизи» , Museo Nazionale Romano.
- «Тибрский Аполлон» , Museo Nazionale Romano.
- «Кассельский Аполлон» , Лувр
Техника
Самые знаменитые работы Фидия - Зевс и Афина Парфенос были выполнены в хрисоэлефантинной технике - золото и слоновая кость.
Новаторство
Фидий - один из лучших представителей классического стиля, и о его значении достаточно сказать, что он считается основоположником европейского искусства.
Фидий и возглавляемая им аттическая школа скульптуры (2-й пол. 5 в. до н. э.) занимали ведущее место в искусстве высокой классики. Это направление наиболее полно и последовательно выражало передовые художественные идеи эпохи. Так было создано искусство, «синтезирующее всё то прогрессивное, что несли в себе работы ионических, дорических и аттических мастеров ранней классики до Мирона и Пэония включительно» .
Отмечают огромное мастерство Фидия в трактовке одежды, в котором он превосходит и Мирона , и Поликлета . Одежда его статуй не скрывает тело: не рабски ему подчинена и не служит его обнажению .
Оптика
Фидий владел знаниями о достижениях оптики . Сохранился рассказ о его соперничестве с Алкаменом : обоим были заказаны статуи Афины, которые предполагалось водрузить на высокие колонны. Фидий сделал свою статую в соответствии с высотой колонны - на земле она казалась безобразной и непропорциональной. Народ едва не побил его камнями. Когда же обе статуи воздвигли на высокие постаменты, правота Фидия стала очевидна, а Алкамен был осмеян.
- Золотое сечение получило в алгебре обозначение греческой буквой φ именно в честь Фидия, мастера, воплотившего его в своих работах.
Ученики
Многие древнегреческие скульпторы считаются учениками Фидия, любимым учеником был Агоракрит , который вместе с товарищем Алкаменом участвовал в создании фриза Парфенона. Над статуей Зевса Фидий работал вместе с учеником Колотом и братом Паненом . Его ученики работали в Пелопоннесе и Беотии (Фразимед в Коронее и Колот в Киллене).
Биография
Биографические сведения о Фидии сравнительно скудны. Сын Хармида. Вероятно, место рождения - Афины , время рождения - вскоре после битвы при Марафоне .
Личная жизнь Фидия
Как и многие образованные эллины классического периода, Фидий питал склонность к мальчикам . Объектом его любви, вошедшим в историю искусства, был элейский юноша по имени Пантарк .
Пантарк одержал победу в борьбе среди мальчиков в 86-ю Олимпиаду (436 г. до н. э.). По некоторым поздним сообщениям на пальце статуи Зевса Фидий сделал надпись «Прекрасный Пантарк» (другие относят эту надпись к его же статуе Афины Парфенос или Афродиты Урании (в Элизе).
Галерея
South metope 27 Parthenon BM.jpg
27-я метопа с фриза Парфенона. Битва лапифов с кентаврами
Farnese Diadumenos BM 501.jpg
«Анадумен», «Фарнезийский Диадумен»
Библиография
- Нюберг С. Н., Фидий, М., 1941;
- Langlotz Е., Phidiasprobleme, Fr. /M., ;
- Bendinelli G., Sulle tracce di opere fidiache andate perdute, Torino, 1954;
- Гавела Б., Фидија. Нови Сад, 1974.
- Dorothy King, «The Elgin Marbles» (Hutchinson / Random House, January 2006)
- Phidias im Quattrocento. Thielemann, Andreas. - 1996
- Phidias. Höcker, Christoph. - Reinbek bei Hamburg: Rowohlt, 1993, Orig.-Ausg.
- Die Werkstatt des Pheidias in Olympia. Berlin: de Gruyter.
Напишите отзыв о статье "Фидий"
Примечания
Ссылки
|
||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Фидий
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы, но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право. – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
Несмотря на множество сведений античных и средневековых авторов о творчестве Фидия, достаточных и точных сведений о его жизни нет. Впрочем, на основании произведений Фидия можно относить расцвет его творчества к периоду между 470 и 430 годами до н.э. Фидий
был сыном афинянина Хармида и родственником живописца Панена, проявив при этом и сам большую склонность к живописи. Однако свою жизнь Фидий посвятил скульптуре и после учебы у скульпторов Гегия или Агелада из Аргоса приобрел замечательные технические навыки. Фидий работал с деревом, мрамором, золотом, слоновой костью, бронзой. Отмечалось, что Фидий сделал для классического искусства столько, сколько Перикл для афинской демократии. Это была личность, гениальность которой оставила неизгладимую печать на всей эпохе.
Творчество
В числе ранних произведений Фидия были: хрисоэлефантинная статуя Афины
, изготовленная для города Паллены, от которой не сохранилось никакой копии; статуя так называемого Аполлона Парнопия
, т.е. изгоняющего саранчу, стоявшая на Афинском акрополе; статуя поэта Анакреонта
, копия которой находится в Копенгагенском Музее; Афина Промахос
(Воительница) — огромная замечательная статуя, стоявшая на Афинском акрополе близ Пропилеи, о которой говорили, что позолоченный наконечник ее копья было видно с Суния (эта статуя была изготовлена на средства, полученные от военной добычи, взятой в битве при Марафоне
).
Одним из ранних произведений Фидия была также статуя Афины Лемносской — бронзовая статуя богини на Афинском акрополе, посвященная афинскими кле-рухами с острова Лемноса. К тому же периоду, т.е. до времени великого расцвета творчества Фидия, относят создание посвященных в Дельфы бронзовых статуй героев-эпонимов Аттики, но прежде всего хрисоэлефантинную статую Зевса в Олимпии: это была огромная статуя, изображавшая Зевса, который восседал на троне, украшенном рельефным декором из драгоценным металлов и слоновой кости. Высота статуи вместе с постаментом составляла 12 м, причем голова Зевса почти касалась потолка, так что казалось, что если бы бог поднялся, то пробил бы потолок головой.
Рассказывают, что когда Фидия спросили, какой образ вдохновлял его во время работы над статуей Зевса, он ответил, что руководствовался описанием Зевса у Гомера в «Илиаде»: «Рек, и во знаменье черными Зевс помавает бровями: / Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида / Окрест бессмертной главы, и потрясся Олимп многохолмный…». Затем, с 448 года до н.э. следует период самых замечательных художественных достижений Фидия, поскольку тогда Перикл
пригласил его принять участие в разработке и осуществлении великих планов до художественному украшению Афинского акрополя и в особенности храма богини Афины — Парфенона.
Связь Фидия с Периклом
и с образовавшимися вокруг него политическими и культурными кругами окружает особым ореолом образ Фидия, показывая, что это была личность, исключительно выдающаяся в области культуры и искусства. Имя Фидия неразрывно связано с так называемым Золотым Веком, поскольку Фидию был поручен общий надзор и руководство всеми работами, включенными в обширную программу восстановления храмов, разрушенных персами во время их вторжения в Грецию, а также постройки новых монументальных сооружений на Акрополе, в Афинах и во всей Аттике.
Самым значительным из всех сооружений, построенных в ту эпоху, был Парфенон — грандиозный храм Афины Парфенос (Девы) дорийского ордера, построенный на Акрополе. Архитекторами его были Иктин и Калликрат. Этот неподражаемый шедевр архитектуры, который дополнял прекрасный скульптурный декор, созданный самим Фидием, его учениками и помощниками, несомненно, является творением вдохновения и таланта самого Фидия.
Этими произведениями были метопы храма со сценами из Троянской войны, битвы афинян с амазонками, сражения лапифов с кентаврами и битвы олимпийских богов с гигантами.
Сюда же относится также фриз Парфенона высотой 1 м и длиной 160 м с картиной Панафинейского шествия. Здесь представлены изображения богов, жрецов, архонтов, музыкантов, всадников, юношей с гидриями, старцев с ветвями, афинских граждан — мужчин и женщин, юношей, а также лошадей, быков и баранов.
Два фронтона — последняя часть скульптурного декора Парфенона, работа над которыми заняла целых пять лет, — также творения Фидия
. В целом обе композиции включают более 50 фигур, а сюжеты их взяты из мифов, связанных с богиней Афиной.
Однако самым замечательным шедевров из всего, что находилось на Акрополе, была хрисоэлефантинная статуя Афины Парфенос
— тоже произведение Фидия. Высота статуи составляла 12 м, она находилась внутри храма среди богатейшего декора. Остов статуи был деревянным, обнаженные части тела — из слоновой кости, волосы, одежда и оружие богини — из золота. Однако еще до завершения работ в Парфеноне Фидий оказался жертвой своей дружбы с Периклом, которого пытались сместить постоянно усиливавшиеся противники: ваятель был вынужден покинуть Афины. Противники Перикла поначалу обвинили его в том, что он припрятал для себя часть золота, которое доверило ему государство. Однако Фидий, словно предвидя подобное развитие событий, сделал золотые детали статуи съемными. Он снял золотые детали со статуи, взвесил их в присутствии обвинителей и прекрасно доказал свою невиновность.
Чуть позже Фидия обвинили в богохульстве, поскольку он якобы изобразил на рельефах щита Афины своего друга Перикла и самого себя. На этот раз Фидия удалось осудить и заключить в тюрьму. Тогда (согласно другой хронологической версии) с помощью друзей Фидий бежал и удалился в добровольное изгнание в Олимпию, где создал, как было уже сказано выше, статую Зевса — образец гармонии и величия, которая считается одним из семи чудес света.
Сын Хармида, происходил из семьи, в которой вместе с культом Афины Эрганы по наследству передавалась и разносторонняя разработка искусства.
Биография Фидия
Сам мастер сначала изучал живопись и лишь позже
переключился исключительно на искусство ваяния. В молодом возрасте
он отправился в Пелопоннес
, где царствовал тогда мир, для того
чтобы полностью посвятить себя искусству. По возвращении он очень
быстро стал одним из известнейших художников и уже во главе прочих
работал над выполнением памятников в честь героев Марафонского
сражения
. В ту же пору из мастерских Фидия вышел металлический
колосс Афины-воительницы
, который был установлен в западной части
Акрополя.
Фидий был не только великим мастером в пластике,
богатый изобретательностью, он был замечательно умным человеком,
живо принимавшим участие в движении современной образованности.
Таким образом, совсем понятно, почему этот человек вошел в виды
Периклаю. Он имел в себе силы и знания выполнить не
просто одиночный заказ, а руководить обширными предприятиями
такими как, например возведение Парфенона.
Работы Фидия
Поэтому именно ему было поручено общее руководство работами при
восстановлении храмов Акрополя
.
Скульптор ко всему прочему умел руководить другими художниками; при этом он никогда не умолял их славы и присваивал себе их собственные заслуги.
После возведения Парфенона он был заслуженно признан первым художником в
. Афины стали признаными
гегемонами в области искусства, так что даже иноземные
государства, обыкновенно ни в чем не хотевшие уступать Афинам,
обращались туда с заказами на строительство священных храмовых
комплексов.
Так, например, сам Фидий помогал даже мегарийцу Феокосму при
сооружении им статуи Зевса
, его ученики работали в Пелопоннесе и
Беотии (Фразимед в Коронее и Колот в Киллене).
Афинские художники
призывались в Дельфы для того, чтобы лепными сюжетами украсить
фронтоны святилища Аполлона, а власти Элиды, которые заботились о
пелопонесском союзном святилище, призвали Фидия в Олимпию для
выполнения величайших из заказов, которые наряду с Парфеноном
сделали его имя бессмертным.
Фидий принял приглашение и перебрался в Олимпию вместе со своим братом и учениками.
Как в Парфеноне, так теперь и в Олимпии
, надо было с помощью всех
средств искусства, золота, драгоценных камней, слоновой кости,
черного дерева и ярких сочетаний красок создать изображение
божества, которое служило не для поклонений, а как грандиозный
предмет созерцания, как священный дар Зевсу.
Статуя Зевса, которую создал Фидий, была колоссальных размеров. Для нее любой,
даже самый громадный храм казался бы слишком тесным помещением.
После завершения работ приближенные скульптора остались в Элиде
и
получили там в потомственное владение почетную должность –
поддерживать постоянно в порядке статую Зевса. Сам же
мастер, увенчанный беспримерной славой, вернулся в
.
В Афинах в этот момент противники Перикла искали всякую малую
возможность, чтобы досадить ему. Не имея возможности открыто
нападать на Перикла, они избрали целью своих атак его друзей и
ближайшее окружение.
По окончании строительства Пропилей
Перикл должен был предоставить отчет о суммах, израсходованных на постройки в , и этот повод
был выбран его противниками как повод для нападок. Одного
второстепенного художника по имени Меноп подговорили сесть у
подножья базарных алтарей, как это делали те, кто отдавал себя под
покровительство общины, для того, чтобы без опасности для себя
иметь возможность предъявить обвинение должностным лицам. Он и
обвинил Фидия в удержании части золота, порученного ему для выдела
плаща Афины
. Интрига провалилась, так как по совету Перикла,
золотой плащ был нарочно устроен таким образом, чтобы мог быть
легко снят. Плащ сняли, перевесили, и он оказался полновесным.
Но партия противников не остановилась на этом. После этого
последовало новое обвинение, а именно обвинение в безбожии. В
битве амазонок, изображенной на щите Афины Парфены
, были найдены
две фигуры, черты которых напоминали Фидия и Перикла. Самого себя
художник изобразил в виде лысого старца, поднимающего обеими
руками обломок скалы; Перикла же он изобразил в изящном образе
метателя копья, закрывавшего рукой половину лица, но и в таком
виде сходство было поразительным. В этом было усмотрено
оскорбление святыни храма,
Фидий был обвинен в богохульстве и заключен в
тюрьму. Не выдержав свалившихся на него испытаний, он, который
к этому моменту был в преклонных летах, умер.
Так закончилась жизнь одного из самых лучших граждан Афин, который
сделал для бессмертной славы города намного больше своих
современников, получивших за лживые доносы награды и звания
благодетелей города.
Но и после смерти Фидия недоброжелатели Перикла не успокоились.
Напротив, они стали распространять слухи о том, что будто бы сам
Перикл подослал убийц, чтобы избавится от своего друга и тем самым
прекратить неудобное для него следствие.
Греция на карте
Фидий родился вскоре после Марафонской битвы, примерно в 490 году до нашей эры в Афинах. Сведений о его жизни очень мало, кроме того, в настоящее время нет ни одной древнегреческой статуи, про которую можно с уверенностью сказать, что это работа Фидия. Его творчество известно по описаниям античных авторов, а также более поздним копиям и тем скульптурам, которые предположительно приписываются Фидию.
Точно неизвестно, у кого учился Фидий скульптурному мастерству — предположительно это были Гегий, Агелад и Полигнот — знаменитые древнегреческие скульпторы. Фидий работал в Афинах, Платеях, Олимпии и Дельфах. В Олимпии его мастерская располагалась за Альтисом, священным участком, на котором был расположен храм Зевса. Сейчас на этом месте находится церковь, построенная в V веке нашей эры.
Фидий считается основоположником европейского искусства и одним из самых лучших представителей классической скульптуры. Именно он первым стал использовать правило золотого сечения, которое в честь него назвали греческой буквой φ. Большинство из известных древнегреческих скульпторов считаются учениками Фидия.
Фидию приписываются многие античные произведения скульптуры, большинство из которых не сохранились. Одно из семи чудес света, статуя Зевса, было построено Фидием. Кроме того, его работами считаются «Афина Парфенос», «Афина Пемния», «Раненая амазонка», «Медуза Ронданини» и многие другие. Для создания скульптур он использовал хрисоэлефантинную технику, работая с золотом и слоновой костью.
Фидий был прекрасно осведомлен о многих законах оптики. Сохранилась история о том, как он соперничал с Алкаменом — им обоим заказали статуи Афины на высоких колоннах. Фидий создал скульптуру, казавшуюся на земле непропорциональной и некрасивой. Когда же статуи поставили на колонны, скульптура Фидия несомненно стала выглядеть гораздо лучше, чем работа Алкамена.
Согласно Плутарху, Фидий помогал Периклу осуществлять реконструкцию Афинского Акрополя в классическом стиле, придав ему нынешний облик.
Взаимоотношения с согражданами Фидия были довольно напряженные: так, его обвиняли в воровстве золота, которое он использовал для создания плаща Афины. Скульптор заранее продумал такой вариант и сделал плащ из съемных пластин, чтобы его можно было взвесить. Недовес не нашли, и конфликт был исчерпан. Но через некоторое время Фидия обвинили в оскорблении Афины — на ее статуе был найден профиль автора. Скульптора посадили в тюрьму, и там он предположительно покончил с жизнью. По другой версии, его изгнали в Элиду, где он скончался через некоторое время.
Фидий, древнегреческий архитектор
Фидий (Pheidias), сын Хармида, древнегреческий архитектор , скульптор и живописец второй - третьей четверти V в. до н. э. Один из крупнейших представителей искусства высокой классики. Работал в Афинах , Олимпии, Дельфах, Платеях. Согласно древним свидетельствам, в эпоху Перикла (444-429 до н. э.) руководил строительством Афинского акрополя - одного из наиболее выдающихся архитектурных комплексов античной эпохи. Среди скульптурных работ Фидия, известных только по описаниям античных авторов и копиям, наиболее прославленными были колоссальная бронзовая статуя Афины Промахос (Предводительницы в битвах), воздвигнутая около 460 до н. э. на акрополе в Афинах в память побед над персами, и две грандиозные статуи, выполненные в технике хрисоэлефантинной скульптуры, - Зевса Олимпийского в храме Зевса в Олимпии (это произведение считалось в древности одним из "семи чудес света") и Афины Парфенос (Девы) в храме Парфенон в Афинах. Наилучшее представление о творчестве Фидия даёт скульптурное убранство Парфенона (мрамор, 438-432 до н. э., фрагменты - в Британском музее , Лондон , Лувре и Музее Акрополя, Афины), выполненное под руководством и, возможно, при личном участии мастера. Зрелостью и совершенством классического стиля отличается рельеф фриза-зофора, изображающий панафинейское шествие афинских граждан. В спокойном, плавном ритме движения, стройных величеств, фигурах, органически связанных с плоскостью стены (изображения основаны на принципе изокефалии), воплощается победное торжество и достоинство граждан полиса. К числу шедевров древнегреческого искусства относятся скульптуры богов на фронтонах храма, изображающие "Рождение Афины из головы Зевса" и "Спор Афины с Посейдоном за первенство в Аттике ". Статуи образуют пространственно свободные, гармонически уравновешенные композиции , отличающиеся богатством гибких линейных ритмов. Естественность и величественность поз, совершенство мягкой обобщённой пластики сочетаются в них с тончайшей обработкой поверхности мрамора, позволяющей воспроизвести светотеневую игру, лёгкость воздушных, свободно ниспадающих одежд, органически связанных с движением фигур. Скульптура Парфенона в сочетании с архитектурой храма является одним из высочайших образцов античного
